Категории: Воспоминания о войне, Яков Киселёв

А потом через 4 месяца комиссия, опять на фронт. Ну, собралась команда раненых, назначили там старшего, опять на фронт.

Туда же в свою часть или в другую?

Нет, тут никакой части нет. Они знают куда. Направление дают на определенный пункт, это вообще может в Брянскую область на отбор. Там река Миус. Туда в тот район нас, других, наверно, в другое место. Ну сборный пункт где. Ну пришли мы туда, выстроили нас, не нас, нас было мелочь 2 человек. По-моему, не помню точно. А прибывают со всех концов, идут с других госпиталей, вновь набранные. Это же кутерьма. Это ж миллионы шевелятся на фронте. Вот выстроили всех вновь прибывших за несколько дней. Офицеры идут и говорят: «Танкисты, три шага вперед!» там называют вуз военный – и шагают танкисты. «Зенитчики!». И шагают зенитчики. «Артиллеристы! Пулемётчики!» Я стою. Не иду. В это время думаю, скажут: «автоматчики», я пойду. В это время ко мне подошёл старший лейтенант. И говорит: «Ты по-немецки разговариваешь?» Я говорю: «Да». А он говорит: «В разведку пойдешь?» «Пойду». Это тебе не пулеметчик.

Ну, Вы отважный, хочу сказать. Авантюрный характер немножко такой.

Меня и ещё был там Володя Колесниченко, он был раньше писарем. Как он попал, не помню, он хорошо одевался. Парикмахерском хорошо, писарь это писарь. У него только 10 классов образование было. Красивый парень! Холёный! Значит нас двоих в разведку. Сказали: «Согласились, старший лейтенант был командир в группе. Мы побыли там две недели. Жили там как в раю. Кормили нас, только обмундирование я не успел это солдатское своё переодеться, так и швындал в нём. Потом вдруг через две недели вызывает нас Лукин, кажется, фамилия была у него и говорит: «Ребята, вас забирают от меня». «Куда забирают?» «В политуправление фронта». Ё-мое! Мы оба говорим: «Мы не хотим идти, мы ещё в разведку ни разу не сходили, никого ещё не ловили, ничего, только нас кормят, держат, свобода». Ну, обучали там, азам, конечно, понятно. Потом, значит, старший лейтенант говорит: «Я ничего не могу сделать, я обязан выполнить приказ, это ж приказ». Всё нас где-то попутную машину нашли, поехали. Прибыли в управление фронта, это было в Краснодоне, знаменитый Краснодон, тот самый. Ну, прибыли, доложились в кадрах, кадры нашли. Доложились, нам говорят: «Вот вам квартира». Там адъютант нас отвел, старики, старик и старуха живут вдвоём и говорит он: «Вот они будут у вас жить». Какая комната, где две кровати чтобы были. Вот комната есть, кровати есть. Все. А до нас уже были там люди. Все уже пошли на фронт. Это что значит, что эта за контора. Это резерв фронта. Политический резерв. Там комсорги, парторги, замы по политчасти, комиссары. Там понимаете, это там ниже лейтенанта не было и все до полковников, генералов я тоже там не видел. Ну нас. Оказывается с ним, у нас обоих 10 классов. Так нас обоих комсоргами и мы в резерве, где убьют или ранят, мы тут же на замену туда. Это было так своего рода конвейер. Ну хорошо. Нас определили, и мы там жили, он-то был хоть прилично одет, Володя, а я такой зашмальценный. Там все офицеры одеты по-людски, ни одного солдата больше не было, я один, ну, ничего, кормят хорошо, в столовой, тут уже речи нет ничего, придешь и утром, и обед, и ужин. Все как надо. Живем себе, никто нас не тревожит. Ну а потом тут случилась просто такая мелкая деталь. К этому приехала внучка, к этому дедуле где мы жили, с подругой. Ну, короче говоря, мы через день на рассвете пошли провожать. Уже отошли от Краснодона километра два и вдруг навстречу едет полковник, начальник кадров. На виллисе, едет в Краснодон, не знаю, где он был. Я когда посмотрел. Как он взглянул на нас, понял, что уже добра не будет. Провели еще немножко девчат. Отпустили их, пришли в Краснодон. Только пришли, уже вестовой прибежал – к начальству. Пришли, зашли. Ну и как начал, собрал весь штаб и говорит: «Вот. Посмотрите на этих кавалеров. Страна воюет, люди гибнут. Льется кровь, а они тут с девками. А что люди подумают про нас, чем мы тут занимаемся!» И как пошел ту грязь лить, а я себе стою и думаю: «Действительно кавалер. Красивый». «Я не хочу вас видеть!» А я стою и думаю: «Для меня страха нет, ниже чем я был я быть не могу. Солдат и солдат». «Все, и чтоб я их не видел здесь!» мы себе и ушли. Мы попались. Проходит часа три. Нас опять вызывают. И уже там машина идет попутная. Все, на фронт и комсоргами. Как так совпало. Столько мы там жили, недели две минимум и ничего, а тут так выгнать что-ли нас хотел и в это же день, и пожалуйста. И нас в один полк с Володей. Только я в первом батальоне комсоргом. Моего предшественника убили, а он в третий батальон комсоргом, его ранили предшественника.

А в чем заключались функции комсорга? Вот что он должен был делать?

Ну функции комсорга тоже самое, что функции парторга, только с комсомольцами. А так как комсомольцы были все молодые, а 24–25–26 там 23, 22, это же все комсомольские годы были. Вот как надо воевать.

А воспринимали солдаты официальную пропаганду?

Вы понимаете, в чем-то мы все были зомбированые. Мы ведь вот сказать: «Ага. Я-то понимал, я знал, я видел». Видел. Знал. И казалось, что так и должно быть. Тогда это правильная норма. Воспринимали. Конечно, воспринимали. Кто-то лучше. Кто-то хуже, кто-то вообще не воспринимал, было и такое. Но там это время ж было такое, что боялись слово сказать.

А штрафбаты ж существовали? Вы же знали, что они были.

Конечно.

А заградотряды встречали?

Конечно. Все есть. Все. Вы понимаете, были особисты, специально поставленные люди. Которые. Вот они, прибываешь. Они тебя вызывают: «Ты комсомолец? Ты служишь советскому Союзу? Ты веришь советскому. Ты поднимешь, что надо бороться с врагами?» «Да». «Пиши расписку».

Ели ты что услышишь и узнаешь, там попробуй. Так что, собственно говоря. Воевали же. Воевали.

Куда Вы попали комсоргом? Это какой фронт был?

Я попал на 4 Украинский. Я оба раза. Первый был на Юго-Западном, второй раз на 4 Украинском фронте. Толбухин у нас был командующим. Вот. Ну там где я попал в этот батальон, ну стояли они ни Миусе, когда я попал. Это Ворошиловградская область. И там уже они были какое-то время в обороне, и батальон был человек 200, это мизер. Там обычно, если правильно сформированы, то он человек 600. Вот. Ну, и там было много бывалых солдат. Это не то, что новички, не то, что начинающие. Там уже после ранения люди, какое-то время на фронте.

А чем они отличались?

Умением воевать.

А в чем это заключается?

О! Это ну во всем отличается. Ну вот стреляют, стрельба идет, ты будешь кланяться каждому, если ты новенький снаряду. А он будет спокойный, ведь он чувствует, по звуку он чувствует, что будет недолёт, перелет, сбоку ударит, и кланяться не надо. И только не это. Он знает, где надо прилечь, где надо. Все иначе. Ну как, как опытный человек, как рабочий у станка, то ли новичок, то ли действительно мастер стоит и работает. Это совершенно разные вещи. Воевать надо уметь. Уметь, это не что вот каждый, кто захотел он воюет. Это мы так песни пели, что нас вот.

А кто на фронте первый погибал. Вот привозят солдат, вот видно было, кто первый погибнет?

Это вопрос такой, как это кто первый? Не знаю. Всяко бывает, тут не угадаешь. Господи Боже. У нас был в нашем батальоне. Ну во-первых так, на фронте, особенно когда ты в наступлении, в пехоте сколько может продержатся пехотинец-солдат. Ну сколько? Ну день, ну два. Ну пять, ну неделю, ну две недели, это уже максимум, это куда. Тебя ж все равно должны убить или ранить. Долго это не держится. Это только штабисты и артиллеристы, которые на гаубицах, подальше от фронта. Или там, короче говоря, что не на передовой, те нахватали и ордена и все прочее и нечего им завидовать, но и живы остались, а те, что были на передовой в пехоте, так они не мог, теоретически даже не мог долго быть, это невозможно. Ну вот нас. Мы когда освобождали Донбасс, освободили Донбасс, и уже зашли, на Донбассе нас так хорошо встречали.

А вот вообще, когда стали освобождать оккупированные территории, вы на оккупированную территорию с Украину наступали. Что Вы видели?

Да увидел Вы знаете очень много интересного. Когда мы брали Донбасс, освобождали, наш батальон, где я был, мы освобождали Дзержинск, Ворошиловск, Красноармейск, Катиевку на Донбассе. Это крупный населенный пункт. Вот. Нас встречали изумительно. Это было лето, это был сентябрь месяц, да. И люди толпами стояли у дороги  с ягодами. Фрукты, ягоды, цветы там. Кушать. Хлеб, что хочешь.

А рассказывали что-нибудь местное население?

Конечно рассказывали. Выдавали. Говорили: «Вот там живет полицай». Рассказывали. Почему нет вот там вот так.

Донбасс был разрушен?

Нет как раз ничего. Там быстро. Наши тогда это уже было время когда после Курской битвы сверху там нажимали на немцев, они вынуждены были перебарывать войска туда и у нас было легче нам. И так что Донбасс более менее прошло. Но когда вышли с Донбасса и попали в Запорожские и Днепропетровские степи, о, там картина совсем другая. Они украинцы, жили там не так как у нас в Беларуси. Немцы относились к ним совершенно иначе. Они черпали от них, немцы, всяких бандюг. Ведь в лагерях вот как в Освенциме, наибольшее количество надзирателей кто были? Украинцы. Кто разбежался первым? Все бежали. Но когда мы зашли в эти степи в каждом доме здоровый украинец, который должен был служить в армии. Он сбежал. И мы тут же. Не мы, а команды, подбирали до 60 лет, тут же их и в войска. И нас укомплектовали, и наш батальон. Ну я посмотрел. Как они живут. Господи! В какой дом не зайдешь, кладовые полные засыпаны зерном. Добро всякое, это в военные годы. Немцы им давали возможность жить.

Как они относились к Красной Армии?

Как относились? Как будешь относиться. Если ты плохо отнесешься, тебя расстреляют. Как ты будешь относится.

Разница с жителями Донбасса чувствовалась?

О! Ну конечно! Правда, когда укомплектовали наш батальон, и все украинцы, так молодые нормально все воевали, нормально. Старики уже не то, но в армии, куда денешься. Наступают. Все бегут, и ты бежишь. Все стреляют, ты стреляют и будешь стрелять, чтобы тебя самого не убили. Вот так.

А помните первый раз, когда Вы стреляли? Вы видели человека, в которого Вы стреляли?

Одного.

Страшно стрелять в человека?

Вы знаете, ничего не страшно, даже приятно. А что ты думаешь, на самом деле я видел, как наших убивают. Он же стрелял в наших. Испытываешь чувство удовлетворения. Нас семеро было, семеро. Офицер на нас пошел, немцы побежали. Они подумали, что окружены, мы не думали про окружение, мы ввязались в бой, семь человек нас было, ну был весь батальон был, но мы оказались как-то с краю. Мы обошли немцев и на гору стали подниматься немцы и оказались ниже. Почему на гору? Чтобы наверху закрепится, иначе убьют. Залезли наверх и видим. Что немцы не стреляют по нас. Мы себе идем наверх, а они молчат, они же ниже нас. А потом они решили, что это уже войска идут, а не семь человек, и они побежали в деревню. А один немец, офицер, идет на нас. Нас семеро, а он один идет. Ну вижу офицер, ему кричат там: «Руки вверх! Руки вверх! Хендехох!» он идет. И нас мы цепью раскинуты семь человек. Трое нас было с краю поближе. А он идет и потом он уже близко подошел, щелкнули затворы, так он испугался все же и поднял руки. Но видим пистолет в руке. Поднял он его за рукоятку, а потом подошел к нам, во так, как до Иры, перехватил этот пистолет, так, так. Двух, которых перед ним, я с боку стоял. Это что значит все же груз этот. Один выстрел вообще прошел мимо, второй товарищу в щеку попал и вышел, так что ничего страшного. Ну сзади был, я щелкнул. И все. Так вот это зримо. А когда я стрелял из пулемета, это ж непонятно, там же все стреляют. Если кто попал в какого-то, не попал.

А после Донбасса что пошли освобождать?

А мы пошли освобождать дальше Украину. Дошли до Запорожья. Уже зацепились за окраину Запорожья. Ну тут приказ и нас сняли оттуда и бросили на Крым. Бросили нас. Нам надо попасть в Мелитополь. По пути. Вот мы прошли тогда пешком 80 км где-то за полторы суток. По-моему. Ужас. Шли подводы. Те, которые, кто упадет в обморок, так его на подводу. Очухается, опять иди. Ну вот и ввязались в бой. Это бои на реке Молочной. Это было страшное дело. Там насколько знаю, одних раненых было 35 тысяч. А там железную дорогу немцы разрушили, и когда мы взяли Мелитополь, это страшное дело, не было куда раненых девать. Медсанбат ну что медсанбат, так увозили. А так что. А меня. А наши дальше пошли на Крым. Мелитополь там километров 100, чуть больше, по-моему до Крыма. И меня ранили там, по-моему, Новофедоровское деревня. 12 км от Мелитополя на Крым.

Фотографии

Скачать

Исследователь: Наталья Иващенко, кандидат исторических наук, ГрГУ им. Я. Купалы, Светлана Силова, кандидат исторических наук, доцент, ГрГУ им. Я. Купалы