Категории: Школа, Васса Савченко

Я при тех латышах закон Божий учила в школе, и у нас в школе закон Божий был по религиям. Я училася в латышской школе. так в нашей местности, в деревне. Где я жила, не было русских школ и все национальности, какие бы ни были, ходили в латышскую школу: поляки, белоруссы, русские, латыши – все ходили в латышскую школу. Мне пришлось до советского времени 6 лет проучиться в латышской школе. И закон Божий всегда по понедельникам по два урока. Латыши-лютеране в свой класс, поляки в в свой класс. Православные в свой класс, старообрядцы в свой класс. Так у нас было 4 вероисповеданья. У нас, у староверов, был учитель закона Божьего Прощенко, у православных приезжал батюшка из Яунциема церкви, у католиков приходил ксёнз, который жил рядушком со школой, потому что костёл рядом был, и жилой дом его там рыдом был, а самим лютеранам-латышам преподовал господин Савиньш, директор школы. Так что закон Божий я учила и многое помню со школы по урокам закона Божьего. Но к тому же в доме у нас была как бы своя домашняя школа. Папа нас обучал церковнославянскому языку, начиная с азбуки и кончая псалтырем., часослова и псалтырём. Папа учил нас почему? Потому что он хотел, чтобы мы были причетниками церкви, так как папа у нас был причетником церкви (младший чин церковного причта; псаломшик, дьячок, пономарь), и ходил на крылос, пел, читал, был головщиком (руководитель церковного хора) с приятным, красивым голосом и хотел, чтобы мы были такими и обучал нас, меня особенно и братку Петю, на два года моложе меня, И вот мы воспитывались в очень такой религиозной семье, и как только уроки, а мне и Пете больше всего досталось, потому что мы старшие. Я с 26 года. Петя с 28 года. Как только Великий пост, так нагрузка на нас большая, учеников. Счас папа сободный, хозяйтвенные дела сделает, заходит: «Сделали уроки? Нет – Быстро кончайте уроки делать, кончайте уроки делать, за псалтырь! Как за псалтырь не хочется садиться! А начинали с азбуки: аз, буки, веди, глаголь, добро, ест, живэтэ, эело, земля, иже, и, како, люди, мыслэтэ, наш, он, покои, рци, слово, твэрдо, ук, фэрт, хер, ор, цы, червь, ша, шта, ер, еры, ерь, юс, э, ю. я, пси, кси, фита, ижица.
Азбуку закончили, начинается часослов. Самое первое – это молебен. Самая короткая служба – молебен, и вот учили читать молебен. Господи, услыши молитву мою. Внуши молэние мое веснэ твоей. Поторм вечерню, потом Часы, а Часы долго читать. Часы длинные. И вот так по очереди читали молебные службы, обучали нас чтению молебных служеб. После того, как читать мы научились, начинаем кое-чему учиться петь. Папа нас готовил к праздничным пениям. К празникам, которыне приближались. Приближается праздник такой-то,, значит, папа чему-то обучает нас из этого праздника, из программы праздника: псалмы там, или кафизьмы там. Я уже забыла теперь, как что называется.
После того, как чему-то научились, начали ездить в моленную и ходить на клирос. Кто называет крылос, кто назысает клирос, ну всё равно С церковнославянского клир крыло, отсюда и так правилоьно, и так правильно по местному говору. Начали ходить. и начали уже там и читать. И петь помогать основным причетникам, которые служат в храме. После чего однажды. Не помню уже. в каком это было году, ну в общем мне было лет 14-15, это был немецкий период, когда можно было спокойно, смело ходить в храм, а при Советах ходили в храм таючись, прячусь, Крестились прячусь. Я в школе работала, крест носила подстёгнуто под мышкой с левой стороны, на булавочке крест носила, с шеи снятый на цепочке под мышкой с левой стороны. Ну, крест всё равно носила, хоть и в школе работала. Чево нельзя. Конечно, как учителя физкультуры снимали у детей кресты во время во врем\ физкуоьтуры, когда ребенок делал упражнение., наклонялся крест болтался. Наш самый настоящий форштадский учитель физкультуры - батюшка Тимофей Ефимович, говорят. Он очень болен сейчас. У моей племянницы крест снимал. Она училась в нашей здесь на Гриве 6 школе. и он снял у неё с шеи крест. И вот потом. Когда стал попом работать, мама её1 упрекала его: «Поп! ЦУ детей кресты снимал»! Ну, учитель был прав., что ребенок болтает головой. Наклоняется. И крест туда-сюда, это же тоже, наверно, не совсем было по технике безопасности. В церковь я ходила, жили мы рядышком в деревне Островы. В этой моленной я молилась маленькой девочкой, совсем крохотной.
Однажды на паску, вам хотела рассказать. И забыла. Папа нас подговил к пасхальной службы 4 человека. я, Петя, Фаина, доктор вот этот Дуся, - 4 человека нас было. В общем мы держали крылос левый. Деревенская моленная. Служба всю ночь, длинная на паску. Вести службу очень тяжело, а на левом никого нету. И папа решил нас подготовить к пасхальной всей службе. Начиная с 12 часов. Когда Христа начинают петь и до конца, ну, и конечно, вечерняя служба. Вот как папа делал. В общем папа считался как головщиком. А в Островской моленной зал моленный отделялся от крылоса только перилами. Так щас иконами отделяют. А там только были перила, поэтому до груди. Сзади стоишь и до груди всё видишь.: и иконы видишь. И всё. и вот папа поставил нас всех вряд, а сам стал сзади, с тем, чтобы в нашей моленной женатики на крылос не ходили. В других моленных в каких-то храмах ходят женатики. В каких-то не ходят. В старину не ходили женщины на крылос., только мужчины ходили, женщины не ходили на крылос. Женщины стали ходить на крылос потом. Это я знаю по истории религии. Папа как бы был головщиком, а считалась головщиком я., потому что я первая стояла., потом петя, потом уже Фаина, потом уже Дуся, а папа уже был как бы ведущим и держал нас основательно своим голосом., и мы выполняли всё по записи книжной, которая была напечатана для пасхальной службы. И эту пасхальную службу я до сих пор помню. И когда. входила в храм, и когда начинали петь пасхальную службу начинала мурлыкать почти что всё, кое-где пропускала, кое-где забывала, это уже сколько лет прошло. я помню до сих пор. и однажды на моем месте/, где я обычно стояла, у каждого в храме есть своё место, И я . где стояла, моё место, где я обычно стояла было занято. И я встала справа в мужском отделении .и мурлыкаю. Мужчина мне пальцем по плечу тык-тык. Я повернулась: незнакомый мужчина. Что вы здесь поёте, вам там место. на крылос показывает. я говорю, нет, я не готова к тому пению, это детское воспоминание, сказала ему. И только что папина гордость была тем, что его дедки уже выросли и его детки уже помогают храму., и особенно я, головщик. А когда начинают петь: «Воскресенье твое, Христе боже, спасе, в новостороенской моленной у Жилко выходят оба крылоса на середину, круг солея называется. Оба крылоса на солею выходят и вместе начинают петь., а у нас в Островах нет, головщики выходили, левый и правый на середину выходят друг другу кланяются, благославляет батюшка , крестятся и начинают петь. «Воскресенье твое, Христе боже, спасе, ангели поют на небе и нас на земли сподобили чистыми сердцэми тебе славить. Головщики три раза пропоют, тогда присоединяются к ним сюда хор правый и левый и начинают петь: Христос воскресе. А на Новом крылосе сразу выходят оба крылоса и начинают петь воскресение твое. Христе Боже по-другому и конец немножко не так. Твоими сэрдеце в Островах учили петь, а они поют Твоими сердэцэми. Ну как бы старославянский язык обрусело тут. так что я побывала и в знати церковной. Как говорится, и в работе церковной. И как ни хотелось иногда ехать в моленную, при менструации же нельзя ходить в моленную. Мой муж православный. Он ходит в Борисоглебский собор, и вот тоже сказали ему, он сказал, почему женщины стоят в притворе, не заходят, А ему там мужчина один. Советский офицер. Как я его называю. И сказал, Боря такой, так у неё на белье, менструация, а когда менструация, нельзя заходить в храм, только в притворе можно стоять. Ну а когда не хотелось ехать, и приходилось папу обманывать, папа, у меня на белье, мне нельзя ехать. Это, когда не хотелось ехать, какая-нибудь причина была. Ну, обычно на большие праздники с желанием ехали. На маленькие мы не ехали, потомцу что жили мы далеко, жили мы в Деменской волости, если вы слышали такую, остановка Бригино, где наш хутор сейчас, там, и земля наша разделёна по носам, вот. Ездили мы отсюда с Бригина туда, в Островы это 22 километра, далеко. Зимой ближе через Яунициемс, через Яновку. Ближе было. а кругом через Шенберг, Кумбули, там дальше было. Так что не хотелось далеко ездить, особенно зимой. Приедешь, холодно, мы замерши, в шубы закутанные. Шубы снимаешь, у дедушки останавливаешься, раздеваешься, а у дедушки спаотня большая, и печка, ну, щит, как называли в деревне, щит с лежанкой. На лежанку всех папа, не папа посадит, дедушка посадит нас и сидим, руки трём-трём, греем, ноги греем замёрзшие Хватит греться, пошли молиться. Хватит. Дедушка «Пётра, Пётра, ну пусть ребята погреются, пусь ребята погреются. Папа: «Хватит греться, поттам согреются, И пошли. А назавтра опять. Это после обеда мы приехали 22 километра, отмолились. А назавтра назад, и утром едем домой голодные до обеда. Вот так мы в детстве молились Богу. А маленькая я помню. когда я начала молиться, это я стояла на скамеечке. Возле окна в моленной: слева было окно, вдоль стенки была скамейка, на скамейке стояла я со свечой в руках или с вербой в руках. А почему на скамейке? Потому что я говорю, перила были, и на скамейке стоишь и видишь иконы через перела, а если будешь на полу стоять ребёнок через перила не увидишь. А однажды перепутала, мне казалось в детстве, долго-долго мне казалось, что Вербная сегодня. А паска завтра, вот так: один раз я стою с вербой в руке, а ругой день я стою со свещёй в руке. Так что мне казалось, это день за днём – быстро проходила в детстве неделя.

Фотографии

Скачать

Исследователь: Dr. philol. Jeļena Koroļova, Daugavpils Universitāte